Звездные вопли, эпизод Х+1
ТЕНЬ КОСМОНАВТИКИ

Папе
и всем причастным,
по случаю праздника,
Авторша.

Лифт, как водится, не работал. Впрочем, за минувшие пять лет Демократии и Гласности веерные отключения электричества стали делом настолько привычным, что перестали возмущать даже домохозяек. По вечерам в темных, как крепостное крестьянство, подъездах кучковалось молодое поколение – новая надежда возрожденной республики.
Вот и сейчас, стоило ему хлопнуть дверью, из сумрака галантно справились:
- Папаша! Закурить не найдется? - и по-хозяйски потянулись проверить карманы.
Спустя миг все было кончено. Воющие гопники отправились в одну сторону, их загребущие конечности – в другую. Несколько лет назад бесплатная медицина дала бы им шанс стать полноправными членами общества, но сейчас, в эпоху дикого капитализма, поручиться за это не смог бы сам министр здравоохранения.
- Когда ж вы накуритесь. – одышливо вздохнул Вейдер, деактивируя лазерный меч.
Шел пятый год Общегалактической Перестройки, начатой по благословению Лукаса инициативной группой повстанцев. Первым делом повстанцы восстановили Сенат, где непрерывно обсуждали судьбы Галактики, несколько разнообразив прямыми трансляциями бесхитростную порнографическую продукцию орденоносной киностудии „Корускантфильм”.
Конечно, киношников можно было понять. Лишенные государственной поддержки, прежние бюджетники выживали как могли. Поскольку Имперская космическая программа была свернута за ненадобностью, ОКТБ „Верфи Куатта” переключились на ширпотреб, в два счета наводнив рынок бронированными скороварками и ночными горшками с вертикальным взлетом. Хоттский пепелацестроительный завод конструировал шагающие самокаты и детские ходунки, а Кореллианская инженерная корпорация занялась производством кладбищенских оград. Киношникам досталась порнография, торжественно возвращенная народу вместе с реалити-шоу „Ангар-22”, чья негуманоидная ведущая за годы тоталитарного режима не растеряла ни толики былого шарма, за исключением передних зубов.
Но сегодня был праздник, и Вейдер не хотел думать о грустном. Бережно прижимая к нагрудной пластине тяжелую авоську, он не спеша поднялся на третий этаж и лягнул обитую дерматином дверь явочной квартиры.
- Пароль? – свистящим шепотом поинтересовались из-за двери.
- Никелированная кровать. С тумбочкой, - просипел Вейдер, демонстрируя в глазок авоську.
И, расправив плечи, как подобает главнокомандующему, торжественно шагнул через порог.

- Хвоста не привел? – озабоченно осведомился Пиетт. По случаю праздника он был в парадной адмиральской форме. Впечатление портили только стоптанные тапки да наброшенный в целях конспирации домашний халат.
- Порядок в танковых войсках. – небрежно бросил Вейдер, позвякав для убедительности тарой.
- Паленая? – занудствовал Пиетт.
- Ты недооцениваешь Темную Сторону. – обиделся Вейдер. – Казенка! С дореформы осталась.
В темном углу гостиной, непотребно ругаясь, колдовал генерал Вирс. Давняя страсть генерала к собиранию ненужного зипа наконец-то принесла плоды в виде компактного генератора, который бывший главком бронетанковых войск пытался совершенно противоестественным образом спарить с головизором. Головизор отчаянно сопротивлялся, понемногу приводя генерала в священное бешенство берсерка.
- А тушенка нормальная кончилась. – жаловался Пиетт, шаркая в кухню за стопарями. – Взял в продмаге „второй фронт”, а там одни мослы.
Между тем, героическое сражение генерала с головизором завершилось полной победой танкистов. Когда терпение Вирса истощилось окончательно, проклятый ящик ожил, явив собравшимся документальный фильм о жертвах тоталитарного режима. Мордатый ведущий с дрожью в голосе вещал о сорока тысячах задушенных офицеров, в том числе об адмирале Оззеле, чья передовая стратегическая доктрина, будь она реализована, незамедлительно принесла бы Галактике демократию и мир.
- У Оззеля была доктрина? – удивился Вейдер, плюхаясь в продавленное кресло. Сорок тысяч задушенных настолько польстили его ситхскому самолюбию, что этот факт он решил покуда не опровергать.
- Доктроша у него была. ППЖ из орбитального госпиталя. – отмахнулся Пиетт, разливая по стопкам прозрачную, как слеза принцессы Леи, „Столичную”. – Вечно эти щелкоперы все перепутают.
- Да болт с ними, мужики. – потирая руки, подытожил Вирс. – Давайте лучше за праздник. За День Космонавтики!
- Не чокаясь. – мрачно пошутил Вейдер, но его не поддержали.

После пятой Пиетта понесло. Заикаясь и путаясь в словах, он поведал присутствующим, что какая там, к чертям, космонавтика, если флагман Имперского флота, тяжелый крейсер „Экзекутор”, отправлен в отстой с перспективой переплавки на нужды сельского хозяйства.
- Двести тыщ человек экипаж! – кипятился Пиетт, воинственно размахивая вилкой. – С женами, с детьми, с другими животными! Их тоже, что ли, того? На нужды?
Потом они с Вирсом затянули „Марш Имперских военно-космических сил” и про караваны ракет, слова поэта Войновича, музыка композитора Вильямса.
Вейдер не пел. Он умиротворенно откинулся в кресле, вытянул ноги и достал из кармана открытку.
На открытке, от края до края, плескалось лазурное море. Восходящее солнце золотило далекие горы и крыши утопающего в зелени пансионата. На обороте, под витиеватой надписью „Добро пожаловать в Гагры”, твердой рукой Императора было начертано: „Держись, дядя Федор. Всего два платья осталось”.
the-mockturtle.livejournal.com/330279.html#cuti...